Луций Анней Сенека (Lucius Annaeus Seneca) (ок. 4 до н. э. —
65 н. э.)
Фиест (Thyestes) - Трагедия (40—50-е ?)
Герои этой трагедии — два царя-злодея из города Аргоса, Атрей и Фиест. Сыном
этого Атрея был знаменитый вождь греков в Троянской войне Агамемнон — тот,
которого убила его жена Клитемнестра, а ее за это убил их сын Орест (и Эсхил
написал об этом свою «Орестею»). Когда греки спрашивали, за что были такие
ужасы, то на это отвечали: «За грехи предков». Череда этих грехов началась очень
давно.
Первым грешником был Тантал, могучий царь Малой Азии. Сами боги сходили с небес
пировать в его дворце. Но Тантал оказался нечестивцем: не поверил, что боги
всеведущи, и решил испытать их страшным испытанием. Он зарезал своего сына
Пелопа, сварил в котле и подал его мясо к столу богов. Боги вознегодовали:
Пелопа они воскресили и исцелили, а Тантала низвергли в Аид и казнили
«танталовыми муками» — вечным голодом и жаждой. Он стоит в реке под сенью
плодовых ветвей, но не может ни есть, ни пить; когда тянется к плодам, они
ускользают, когда клонится к воде, она высыхает.
Вторым грешником был тот самый Пелоп, сын Тантала. Из Малой Азии он пришел в
Южную Грецию и отбил ее у злого царя, который застаплял пришельцев состязаться с
ним в колесничном беге, а побежденных убивал. Пелоп победил его хитростью:
подкупил царского возницу, тот вынул втулку, которой держалось колесо на оси,
колесница разбилась, и царь погиб. Но ПелоП захотел скрыть свое коварство;
вместо награды он столкнул царского возницу в море, и тот, падая, проклял за
вероломство и Пелопа и всех его потомков.
В третьем поколении грешниками стали Атрей и фиест, сыновья Пелопа. Они стали
спорить за власть над Аргосом. В Пелоповом стаде был золоторунный баран — знак
царской власти; его унаследовал Атрей, но Фиест обольстил жену Атрея и похитил
барана. Начались раздоры, Фиест был изгнан и жил, бедствуя, в нищете. Царство
досталось Атрею, но ему этого было мало: он хотел отомстить брату за обольщение
жены. Он вспомнил Танталов людоедский пир: он решил зарезать детей Фиеста и
накормить Фиеста их мясом. Так он и сделал; боги ужаснулись, само Солнце
свернуло с небесного пути, чтоб не видеть страшной трапезы. Об этом и написал
свою кровавую трагедию Сенека.
Предчувствие ужасов начинается с первых же строк. Тень Тантала является из
преисподней, ее гонит Эринния (по-латыни — «фурия»): «Ты зарезал своего сына в
пищу богам — внуши теперь, чтоб твой внук зарезал сыновей другого внука в пищу
отцу!» — «Отпусти меня — лучше терпеть пытку, чем быть пыткой!» — «Делай свое
дело: пусть грешники под землей радуются своим казням, пусть знают, что на земле
страшнее, чем в аду!» Безликий хор поет о грехах Тантала — теперь они множатся в
его потомстве.
Внушенная мысль приходит в голову Атрея: «Ничтожен царь, медлящий мстить! Почему
я еще не преступен? Злодейство ждет меж братом и братом — кто первый протянет к
нему руку?» «Убей фиеста», — говорит советник. «Нет: смерть — это милость: я
задумал большее». — «Чем же вздумал ты погубить фиеста?» — «Самим фиестом!» —
«Чем заманишь его в плен?» — «Посулю полцарства: ради власти сам придет». — «Не
боишься божьей кары?» — «Пусть рухнет на меня Пелопов дом — лишь бы рухнул и на
брата». Хор, глядя на это, поет: нет, царь не тот, кто богат и могуч! истинный
царь — тот, кто чужд страстей и страхов, кто тверд и покоен духом.
Фиест научился этому в изгнании, но не до конца. Он снес беду, но не снес тягот.
Он знает: «Нет царства больше, чем без царств довольным быть! Злодейство во
дворцах живет — не в хижинах»; но в душе его страх. «Чего боишься?» — спрашивает
сын. «Всего», — отвечает фиест и все-таки идет к Атрею. Атрей выходит навстречу.
«Я рад видеть брата! — говорит он (и это правда). — Будь царем со мною!» «Оставь
меня в ничтожестве», — отвечает Фиест, «Ты отказываешься от счастья?» — «Да, ибо
знаю: счастье переменчиво». — «Не лишай меня славы поделиться властью! — говорит
Атрей. — Быть у власти — случайность, отдать власть — доблесть». И Фиест
уступает. Хор рад миру, но напоминает себе: радость не бывает долгой.
О злодействе, как водится, рассказывает вестник. Есть темная роща, посвященная
Пелопу, где стонут стволы и бродят призраки; там у алтаря, как жертвенных
животных, зарезал Атрей фиестовых сыновей — одному снес голову, другому
перерезал горло, третьему пронзил сердце. Дрогнула земля, пошатнулся дворец,
черная звезда скатилась с небес. «О ужас!» — восклицает хор. Нет, ужас впереди:
царь рассекает тела, мясо кипит в котле и шипит на вертелах, огонь не хочет
гореть под ними, дым черной тучей нависает над домом. Не ведающий беды фиест
пирует с братом и дивится, что кусок не идет ему в горло, что дыбом встают
умащенные волосы. Хор глядит в небо, где Солнце с полпути повернуло вспять, тьма
встает с горизонта — не конец ли это света, не смешается ли мир в новом Хаосе?
Атрей торжествует: «Жаль, что тьма и что боги не видят мое дело, — но мне
довольно, что его увидит Фиест! Вот он пьет последнюю чашу, где с вином смешана
кровь его сыновей. Пора!» На блюде вносят отрезанные головы Фиестовых детей.
«Узнаешь сыновей?» — «Узнаю брата! О, дай мне хотя бы похоронить их тела!» —
«Они уже похоронены — в тебе». — «Где мой меч, чтобы я пронзил себя?» —«Пронзи —
и пронзишь сыновей у себе». — «Чем сыновья виновны?» — «Тем, что ты — их отец».
— «Где мера злодеянью?» — «Есть мера преступлению — нет меры возмездию!» —
«Гряньте, боги, молниями: пусть я стану сам погребальным костром сыновьям
своим!» — «Ты обольстил мою жену — ты сам первым убил бы моих детей, если бы не
думал, что они — твои». — «Боги-мстители, будьте карою Атрею». — «А тебе вечной
карою — твои сыновья в тебе!»
Хор безмолвствует.
М. Л. Гаспаров
|