Ифигения в Тавриде (Iphigeneia en Taurois) - Трагедия (после
412 до н. э.? )
Тавридой древние греки называли современный Крым. Там жили тавры — скифское
племя, которое чтило богиню-деву и приносило ей человеческие жертвы, которые в
Греции давно уже вышли из обычая. Греки считали, что эта богиня-дева — не кто
иная, как их Артемида-охотница. У них был миф, при завязке и при развязке
которого стояла Артемида, и оба раза — с человеческим жертвоприношением, —
правда, мнимым, несовершившимся. Завязка этого мифа была на греческом берегу, в
Авлиде, а развязка — на скифском берегу, в Тавриде. А между завязкой и развязкой
протянулась одна из самых кровавых и жестоких историй греческой мифологии.
У великого аргосского царя Агамемнона, главного вождя греческой рати в Троянской
войне, была жена Клитемнестра и было от нее трое детей: старшая дочь Ифигения,
средняя дочь Электра и младший сын Орест. Когда греческая рать отплывала в поход
на Трою, богиня Артемида потребовала, чтобы Агамемнон принес ей в жертву свою
дочь Ифигению. Агамемнон сделал это; как это произошло, Еврипид показал в
трагедии «Ифигения в Авлиде». В последнее мгновение Артемида сжалилась над
жертвой, подменила девушку на алтаре ланью, а Ифигению умчала на облаке в
далекую Тавриду. Там стоял храм Артемиды, а в храме хранилось деревянное
изваяние богини, будто бы упавшее с небес. При этом храме Ифигения стала жрицей.
Из людей никто не видел и не знал, что Ифигения спаслась: все думали, что она
погибла на алтаре. Мать ее Клитемнестра затаила за это смертную ненависть к
мужу-детоубийце. И когда Агамемнон воротился победителем с Троянской войны, она,
мстя за дочь, убила его своей рукой. После этого сын ее Орест с помощью сестры
своей Электры, мстя за отца, убил родную мать. После этого богини кровной мести
Эриннии, мстя за Клитемнестру, наслали на Ореста безумие и гнали его в муках по
всей Греции, пока его не спасли бог Аполлон и богиня Афина. В Афинах был суд
между Эринниями и Орестом, и Орест был оправдан. Обо всем этом подробно
рассказал Эсхил в своей трилогии «Орестея».
Не рассказал он только об одном. Во искупление вины Орест должен был совершить
подвиг: добыть в далекой Тавриде кумир Артемиды и привезти его в афинскую землю.
Помощником ему был его неразлучный друг Пилад, женившийся на сестре его Электре.
Как совершили Орест и Пилад свое дело и как при этом Орест нашел свою сестру
Ифигению, которую считал давно погибшей, — об этом Еврипид написал трагедию
«Ифигения в Тавриде».
Действие — в Тавриде перед храмом Артемиды. Ифигения выходит к зрителям и
рассказывает им, кто она такая, как спаслась в Авлиде и как служит теперь
Артемиде в этом скифском царстве. Служба тяжела: всех чужеземцев, каких занесет
сюда море, здесь приносят в жертву Артемиде, и она, Ифигения, должна готовить их
к смерти. Что с ее отцом, матерью, братом, она не знает. А сейчас ей приснился
вещий сон: рухнул аргосский дворец, среди развалин стоит одна лишь колонна, и
она обряжает эту колонну так, как обряжают здесь чужеземцев перед жертвой.
Конечно, эта колонна — Орест; а предсмертный обряд только и может значить, что
он умер. Она хочет его оплакать и уходит позвать для этого своих прислужниц.
Пока сцена пуста, на нее выходят Орест с Пиладом. Орест жив, и он в Тавриде; им
назначено похитить кумир вот из этого храма, и они присматриваются, как туда
проникнуть. Они сделают это ночью, а день переждут в пещере у моря, где спрятан
их корабль. Туда они и направляются, а на сцену возвращается Ифигения с хором
прислужниц; вместе с ними она оплакивает и Ореста, и злой рок своих предков, и
свою горькую долю на чужбине.
Вестник прерывает их плач. Только что на морском берегу пастухи схватили двух
чужеземцев; один из них бился в припадке и заклинал преследовательниц Эринний, а
другой пытался помочь ему и защитить его от пастухов. Обоих отвели к царю, и
царь приказал обычным чином принести их в жертву Артемиде: пусть Ифигения
приготовится к положенному обряду. Ифигения в смятении. Обычно эта служба при
кровавой жертве в тягость ей; но сейчас, когда сон сказал ей, что Орест погиб,
сердце ее ожесточилось и она почти радуется их будущей казни. О, зачем не
занесло сюда виновников Троянской войны — Елену и Менелая! Хор горюет о далекой
родине.
Вводят пленников. Они молоды, ей жаль их. «Как тебя зовут?» — спрашивает она
Ореста. Он мрачно молчит. «Откуда ты?» — «Из Аргоса». — «Пала ли Троя? Уцелела
ли виновница Елена? а Менелай? а Одиссей? а Ахилл? а Агамемнон? Как! он погиб от
жены! а она от сына! а сын — жив ли Орест?» — «Жив, но в изгнанье — всюду и
нигде». — «О счастье! сон мой оказался ложным». — «Да, лживы сны и лживы даже
боги», — говорит Орест, думая о том, как они послали его за спасением, а привели
на смерть.
«Если вы из Аргоса, то у меня к вам просьба, — говорит Ифигения. — У меня есть
письмо на родину; я пощажу и отпущу одного из вас, а он пусть передаст письмо,
кому я скажу». И она уходит за письмом. Орест и Пилад начинают благородный спор,
кому из них остаться в живых: Орест велит спастись Пиладу, Пилад — Оресту. Орест
пересиливает в споре: «Я погубил мать, неужели я должен погубить еще и друга?
Живи, помни обо мне и не верь лживым богам». «Не гневи богов, — говорит ему
Пилад, — смерть близка, но еще не наступила». Ифигения выносит писчие дощечки.
«Кто повезет их?» — «Я, — говорит Пилад. — Но кому?» — «Оресту, — отвечает
Ифигения. — Пусть он знает, что сестра его Ифигения не погибла в Авлиде, а
служит Артемиде Таврической; пусть придет и спасет меня от этой тяжкой службы».
Орест не верит своим ушам. «Я должен передать это письмо Оресту? —
переспрашивает Пилад. — Хорошо: передаю!» — и он вручает писчие дощечки
товарищу. Ифигения не верит своим глазам. «Да, я твой брат Орест! — кричит
Орест. — Я помню тканное тобой покрывало, где ты изобразила затмение солнца, и
прядь волос, которую ты оставила матери, и прадедовское копье, которое стояло в
твоем тереме!» Ифигения бросается ему в объятия — подумать только, она чуть не
стала убийцей брата! Ликующими песнями празднуют они узнание.
Сбылось нечаянное, но осталось главное: как же Оресту добыть и увезти кумир
Артемиды из таврического храма? Храм под охраной, и со стражей не сладить. «Я
придумала! — говорит Ифигения, — я обману царя хитростью, а для этого скажу ему
правду. Я скажу, что ты, Орест, убил свою мать, а ты, Пилад, помогал ему;
поэтому оба вы нечисты, и прикосновение ваше осквернило богиню. И над вами и над
статуей нужно совершить очищение — омовение в морской воде. Гак и вы, и я, и
статуя выйдем к морю — к вашему кораблю». Решение принято; хор поет песню в
честь Артемиды, радуясь Ифигении и завидуя ей: она вернется на родину, а им,
прислужницам, еще долго тосковать на чужбине.
Ифигения выходит из храма с деревянной статуей богини в руках, навстречу ей —
царь. Служение Артемиде — женское дело, царь не знает его тонкостей и послушно
верит Ифигении. Очищение кумира — это таинство, пусть же стража удалится, а
жители не выходят из домов, а сам царь займется окуриванием храма, чтобы у
богини была чистая обитель. (Это тоже правда: богиню нужно очистить от крови
человеческих жертвоприношений, а чистая обитель ей будет в афинской земле.) Царь
входит в храм, Ифигения с молитвою Артемиде следует к морю, за ней ведут Ореста
и Пилада. Хор поет песню в честь вещего Аполлона, наставителя Ореста: да, бывают
лживы сны, но не бывают лживы боги!
Наступает развязка. Вбегает вестник, вызывает царя: пленники бежали, и с ними —
жрица, и с нею — кумир богини! Они, стражники, долго стояли отворотясь, чтобы не
видеть таинств, но потом обернулись и увидели у берега корабль, а на корабле
беглецов; стражники бросились к ним, но было поздно; скорее на суда, чтобы
перехватить преступников! Однако тут, как часто бывает в развязках у Еврипида,
возникает «бог из машины»: над сценою появляется богиня Афина. «Остановись,
царь: дело беглецов угодно богам; оставь их в покое и отпусти вслед им вот этих
женщин из хора. А ты смелей, Орест: правь к афинской земле и там на берегу
воздвигни святилище Артемиде; человеческих жертв ей больше не будет, но в память
о Тавриде в главный праздник на ее кумир будут брызгать кровью. А ты, Ифигения,
станешь первой жрицей в этом храме, и потомки там будут чтить твою могилу. А я
спешу вам вслед в мои Афины. Вей, попутный ветер!» Афина исчезает, таврический
царь остается коленопреклоненным, трагедии конец.
М. Л. Гаспаров
|