Ифигения в Авлиде (Iphigeneia he en Aulidi) - Трагедия
(408—406 до н. э.)
Начиналась Троянская война. Троянский царевич Парис обольстил и похитил Елену,
жену спартанского царя Менелая. Греки собрались на них огромным войском, во
главе его встал аргосский царь Агамемнон, брат Менелая и муж Клитемнестры —
сестры Елены. Войско стояло в Авлиде — на греческом берегу, обращенном к Трое.
Но отплыть оно не могло — богиня этих мест Артемида, охотница и покровительница
рожениц, наслала на греков безветрие или даже противные ветры.
Почему Артемида это сделала — рассказывали по-разному. Может быть, она просто
хотела защитить Трою, которой покровительствовал ее брат Аполлон. Может быть,
Агамемнон, на досуге развлекаясь охотою, одной стрелою поразил лань и не в меру
гордо воскликнул, что сама Артемида не ударила бы метче, — а это было
оскорблением богине. А может быть, случилось знаменье: два орла схватили и
растерзали беременную зайчиху, и гадатель сказал: это значит — два царя возьмут
Трою, полную сокровищ, но им не миновать гнева Артемиды, покровительницы
беременных и рожениц. Артемиду нужно умилостивить.
Как умилостивить Артемиду — об этом рассказ был только один. Гадатель сказал:
богиня требует себе человеческой жертвы — пусть на алтаре будет зарезана родная
дочь Агамемнона и Клитемнестры, красавица Ифигения. Человеческие жертвы в Греции
давно уже были не в обычае; а такая жертва, чтобы отец принес в жертву дочь,
была делом совсем неслыханным. И все-таки жертву принесли. За Ифигенией послали
гонцов: пусть ее привезут в греческий стан, царь Агамемнон хочет выдать ее замуж
за лучшего греческого героя — Ахилла. Ифигению привезли, но вместо свадьбы ее
ждала смерть: ее связали, завязали ей рот, чтобы крики ее не мешали обряду,
понесли к алтарю, жрец занес над нею нож... Но здесь богиня Артемида
смилостивилась: она окутала алтарь облаком, бросила под нож жреца вместо девушки
жертвенную лань, а Ифигению унесла по воздуху на край земли, в Тавриду, и
сделала там своей жрицей. О судьбе Ифигении в Тавриде Еврипид написал другую
трагедию. Но никто из греков не догадывался о случившемся: все были уверены, что
Ифигения пала на алтаре. И мать Ифигении, Клитемнестра, затаила за это смертную
ненависть к Агамемнону, своему мужу-детоубийце. Сколько страшных дел последовало
за этим, покажет потом Эсхил в своей «Орестее».
Вот об этом жертвоприношении Ифигении и написал свою трагедию Еврипид. В ней три
героя: сперва Агамемнон, потом Клитемнестра и, наконец, сама Ифигения.
Начинается действие разговором Агамемнона со своим верным
стариком рабом. Ночь, тишь, безветрие, но в сердце Агамемнона нет покоя. Хорошо
рабу: его дело — послушание; тяжело царю: его дело — решение. В нем борются долг
вождя: повести войско к победе — и чувство отца: спасти свою дочь. Сперва долг
вождя пересилил:
он послал в Аргос приказ привезти Ифигению в Авлиду — будто бы для свадьбы с
Ахиллом. Теперь пересилило чувство отца: вот письмо с отменой этого приказа,
пусть старик как можно скорее доставит его в Аргос к Клитемнестре, а если мать с
дочерью уже выехали, пусть остановит их в дороге и вернет назад. Старик уходит в
путь, Агамемнон — в свой шатер; всходит солнце. Появляется хор местных женщин:
они, конечно, ни о чем не знают и в долгой песне искренне прославляют великий
задуманный поход, перечисляя вождя за вождем и корабль за кораблем.
Песня хора обрывается неожиданным шумом. Раб-старик недалеко ушел: при выходе из
лагеря его встретил тот, кому эта война нужнее и дороже всего, — царь Менелай;
недолго думая, он отнял тайное письмо, прочитал его и теперь осыпает Агамемнона
укорами: как, он изменил себе и войску, он приносит общее дело в угоду своим
семейным делам — хочет сохранить дочь? Агамемнон вспыхивает: не Менелай ли
затеял все это общее дело в угоду собственным семейным делам — чтобы вернуть
жену? «Тщеславец! — кричит Менелай, — ты домогся командования и слишком много
берешь на себя!» «Безумец! — кричит Агамемнон, — много я беру на себя, но греха
на душу не возьму!» И тут — новая пугающая весть: пока братья спорили, никем не
предупрежденная Клитемнестра с Ифигенией уже подъехала к лагерю, войско уже
знает об этом и шумит о царевниной свадьбе. Агамемнон поникает: он видит, что
одному против всех ему не выстоять. И Менелай поникает: он понимает, что
конечный виновник гибели Ифигении — все-таки он. Хор поет песню с любви доброй и
недоброй: недоброй была любовь Елены, вызвавшая эту войну.
Въезжают Клитемнестра и Ифигения, сходят с колесницы; почему так печально
встречает их Агамемнон? «Царские заботы!» Точно ли Ифигению ожидает свадьба?
«Да, ее поведут к алтарю». А где же свадебная жертва богам? «Ее я и готовлю».
Агамемнон уговаривает Клитемнестру оставить дочь и вернуться в Аргос. «Нет,
никогда: я —мать, и на свадьбе я — хозяйка». Клитемнестра входит в шатер,
Агамемнон идет в лагерь; хор, понимая, что жертвы и войны не миновать, заглушает
печаль песней о грядущем падении Трои.
За всем этим остался забыт еще один участник действия — Ахилл. Его именем
воспользовались для обмана, не сказавши ему. Сейчас он как ни в чем не бывало
подходит к шатру Агамемнона:
долго ли ждать похода, воины ропщут! Навстречу ему выходит Клитемнестра и
приветствует его как будущего зятя. Ахилл в недоумении, Клитемнестра — тоже; нет
ли здесь обмана? И старик раб раскрывает им обман: и умысел против Ифигении, и
мучения Агамемнона, и его перехваченное письмо. Клитемнестра в отчаянии: она с
дочерью в ловушке, все войско будет против них, одна надежда — на Ахилла, ведь
он обманут так же, как они! «Да, — отвечает Ахилл, — я не потерплю, чтобы царь
играл моим именем, как разбойник топором; я воин, я повинуюсь начальнику на
благо дела, но отказываюсь от повиновения во имя зла; кто тронет Ифигению, будет
иметь дело со мной!» Хор поет песню в честь Ахилла, поминает счастливую свадьбу
его отца с морской богиней Фетидой — такую непохожую на нынешнюю кровавую
свадьбу Ифигении.
Ахилл ушел к своим воинам; вместо него возвращается Агамемнон: «Алтарь готов,
пора для жертвоприношенья» — и видит, что его жена и дочь уже все знают. «Ты
готовишь в жертву дочь? — спрашивает Клитемнестра. — Ты будешь молиться о
счастливом пути? и о счастливом возврате? ко мне, у которой ты отнимаешь
невинную дочь за распутницу Елену? к ее сестрам и брату, которые будут
шарахаться от твоих кровавых рук? и даже не побоишься правой мести?» — «Пожалей,
отец, — заклинает Ифигения, — жить так радостно, а умирать так страшно!» — «Что
страшно и что не страшно, я знаю сам, — отвечает Агамемнон, — но вот в оружии
стоит вся Греция, чтобы чужеземцы не позорили ее жен, и для нее мне не жаль ни
своей крови, ни твоей». Он поворачивается и уходит; Ифигения жалобной песней
оплакивает свою судьбу, но слова отца запали ей в душу.
Возвращается Ахилл: воины уже знают все, весь лагерь кипит и требует царевну в
жертву, но он, Ахилл, будет ее защищать хотя бы один против всех. «Не нужно! —
выпрямляется вдруг Ифигения. — Не обнажайте мечей Друг на друга — сберегите их
против чужеземцев. Если речь идет о судьбе и чести всей Греции — пусть я буду ее
спасительницей! Правда сильнее смерти — я умру за правду; а мужи и жены Греции
почтят меня славой». Ахилл в восхищении, Клитемнестра в отчаянии, Ифигения
запевает ликующую песнь во славу кровожадной Артемиды и под эти звуки идет на
смерть.
Здесь обрывается трагедия Еврипида. Дальше следовала концовка — в вышине
появлялась Артемида и возвещала страждущей Клитемнестре, что дочь ее будет
спасена, а под ножом погибнет лань. Потом приходил вестник и рассказывал
Клитемнестре, что он видел, когда совершалось жертвоприношение: чин обряда, муки
Агамемнона, последние слова Ифигении, удар жреца, облако над алтарем и ветер,
вздувший наконец паруса греческих кораблей. Но эта концовка сохранилась только в
поздней переделке; как откликалась на это Клитемнестра, как зарождалась в ее
сердце роковая мысль о мести мужу, мы не знаем.
М. Л. Гаспаров
