Облака (Nephelai) - Комедия (423 до н. э.)
В Афинах самым знаменитым философом был Сократ. За свою философию он потом
поплатился жизнью: его привлекли к суду и казнили именно за то, что он слишком
многое ставил под сомнение, разлагал (будто бы) нравы и этим ослаблял
государство. Но до этого было пока еще далеко: сперва его только вывели в
комедии. При этом приписали ему и такое, чего он никогда не говорил и не думал и
против чего сам спорил: на то и комедия.
Комедия называлась «Облака», и хор ее состоял из Облаков — развевающиеся
покрывала и почему-то длинные носы. Почему «Облака»? Потому что философы раньше
всего стали задумываться, из чего состоит все разнообразное множество предметов
вокруг нас. Может быть, из воды, которая бывает и жидкой, и твердой, и
газообразной? или из огня, который все время движется и меняется? или из
какой-то «неопределенности» ? Тогда почему бы не из облаков, которые каждую
минуту меняют очертания? Стало быть, Облака — это и есть новые боги новых
философов. К Сократу это отношения не имело: он как раз мало интересовался
происхождением мироздания, а больше — человеческими поступками, хорошими и
дурными. Но комедии это было все равно.
Человеческие поступки — тоже дело опасное. Отцы и деды не задумывались и не
рассуждали, а смолоду твердо знали, что такое хорошо и что такое плохо. Новые
философы стали рассуждать, и у них вроде бы получалось, будто логикой можно
доказать, что хорошее не так уж хорошо, а плохое совсем не плохо. Вот это и
беспокоило афинских граждан; вот об этом и написал Аристофан комедию «Облака».
Живет в Афинах крепкий мужик по имени Стрепсиад, а у него есть сын, молодой
щеголь: тянется за знатью, увлекается скачками и разоряет отца долгами. Отцу и
спать невмоготу: мысли о кредиторах грызут его, как блохи. Но дошло до него, что
завелись в Афинах какие-то новые мудрецы, которые умеют доказательствами
неправду сделать правдой, а правду — неправдой. Если поучиться у них, то, может
быть, и удастся на суде отбиться от кредиторов? И вот на старости лет Стрепсиад
отправляется учиться.
Вот дом Сократа, на нем вывеска: «Мыслильня». Ученик Сократа объясняет, какими
здесь занимаются тонкими предметами. Вот, например, разговаривал ученик с
Сократом, куснула его блоха, а потом перепрыгнула и куснула Сократа. Далеко ли
она прыгнула? Это как считать: человеческие прыжки мы мерим человеческими
шагами, а блошиные прыжки надо мерить блошиными. Пришлось взять блоху,
отпечатать ее ножки на воске, измерить ее шажок, а потом этими шажками вымерить
прыжок. Или вот еще: жужжит комар гортанью или задницей? Тело его трубчатое,
летает он быстро, воздух влетает в рот, а вылетает через зад, вот и получается,
что задницей. А это что такое? Географическая карта: вон посмотри, этот кружок —
Афины. «Нипочем не поверю: в Афинах что ни шаг, то спорщики и крючкотворы, а в
кружке этом ни одного не видно».
Вот и сам Сократ: висит в гамаке над самой крышею. Зачем? Чтоб понять
мироздание, нужно быть поближе к звездам. «Сократ, Сократ, заклинаю тебя богами:
научи меня таким речам, чтоб долгов не платить!» — «Какими богами? у нас боги
новые — Облака». — «А Зевс?» — «Зачем Зевс? В них и гром, в них и молния, а
вместо Зевса их гонит Вихрь». — «Как это — гром?» — «А вот как у тебя дурной
воздух в животе бурчит, так и в облаках бурчит, это и есть гром». — «А кто же
наказывает грешников?» — «Да разве Зевс их наказывает? Если бы он их наказывал,
несдобровать бы и такому-то, и такому-то, и такому-то, — а они ходят себе
живехоньки!» — «Как же с ними быть?» — «А язык на что? Научись переспоривать —
вот и сам их накажешь. Вихрь, Облака и Язык — вот наша священная троица!» Тем
временем хор Облаков слетается на сцену, славит Небо, славит Афины и, как
водится, рекомендует публике поэта Аристофана.
Так как же отделаться от кредиторов? «Проще простого: они тебя в суд, а ты
клянись Зевсом, что ничего у них не брал; Зевса-то давно уже нету, вот тебе
ничего и не будет за ложную клятву». Так что же, и впрямь с правдой можно уже не
считаться? «А вот посмотри». Начинается главный спор, На сцену вносят большие
корзины, в них, как боевые петухи, сидят Правда и Кривда. Вылезают и налетают
друг на друга, а хор подзуживает. «Где на свете ты видел правду?» — «у всевышних
богов!» — «Это у них-то, где Зевс родного отца сверг и заковал в цепи?» — «И у
наших предков, которые жили чинно, смиренно, послушно, уважали стариков,
побеждали врагов и вели ученые беседы». — «Мало ли что было у предков, а сейчас
смирением ничего не добьешься, будь нахалом — и победишь! Иное у людей — по
природе, иное — по уговору; что по природе — то выше! Пей, гуляй, блуди, природе
следуй! А поймают тебя с чужой женой — говори: я — как Зевс, сплю со всеми, кто
понравится!» Слово за слово, оплеуха за оплеуху, глядь — Кривда и впрямь сильнее
Правды.
Стрепсиад с сыном радехоньки. Приходит кредитор: «Плати долг!»
Стрепсиад ему клянется: «Видит Зевс, ни гроша я у тебя не брал!» — «ужо разразит
тебя Зевс!» — «ужо защитят Облака!» Приходит второй кредитор. «Плати проценты!»
— «А что такое проценты?» — «Долг лежит и прирастает с каждым месяцем: вот и
плати с приростом!» — «Скажи, вот в море текут и текут реки; а оно прирастает?»
— «Нет, куда же ему прирастать!» — «Тогда с какой же стати и деньгам прирастать?
Ни гроша с меня не получишь!» Кредиторы с проклятиями убегают, Стрепсиад
торжествует, но хор Облаков предупреждает: «Берегись, близка расплата!»
Расплата приходит с неожиданной стороны, Стрепсиад побранился с сыном: не
сошлись во взглядах на стихи Еврипида. Сын, недолго думая, хватает палку и
колотит отца. Отец в ужасе: «Нет такого закона — отцов колотить!» А сын
приговаривает: «Захотим — возьмем и заведем! Это по уговору бить отцов нельзя, а
по природе — почему нет?» Тут только старик понимает, в какую попал беду. Он
взывает к Облакам: «Куда вы завлекли меня?» Облака отвечают: «А помнишь Эсхилово
слово: на страданьях учимся!» Наученный горьким опытом, Стрепсиад хватает факел
и бежит расправляться с Сократом — поджигать его «мыслильню». Вопли, огонь, дым,
и комедии конец.
М. Л. Гаспаров
