Орестея (Oresteia) Трагедия (458 до н. э.)
Самым могучим царем в последнем поколении греческих героев был Агамемнон,
правитель Аргоса. Это он начальствовал над всеми греческими войсками в Троянской
войне, ссорился и мирился с Ахиллом в «Илиаде», а потом победил и разорил Трою.
Но участь его оказалась ужасна, а участь сына его Ореста — еще ужаснее. Им
пришлось и совершать преступления и расплачиваться за преступления — свои и
чужие.
Отец Агамемнона Атрей жестоко боролся за власть со своим братом Фиестом. В этой
борьбе фиест обольстил жену Атрея, а Атрей за это убил двух маленьких детей
Фиеста и накормил ни о чем не догадывающегося отца их мясом. (Про этот
людоедский пир потом Сенека напишет трагедию «Фиест».) За это на Атрея и его род
легло страшное проклятие. Третий же сын фиеста, по имени Эгисф, спасся и вырос
на чужбине, помышляя только об одном: о мести за отца.
У Атрея было два сына: герои Троянской войны Агамемнон и Менелай. Они женились
на двух сестрах: Менелай — на Елене, Агамемнон — на Клитемнестре (или
Клитеместре). Когда из-за Елены началась Троянская война, греческие войска под
начальством Агамемнона собрались для отплытия в гавань Авлиду. Здесь им было
двусмысленное знамение: два орла растерзали беременную зайчиху. Гадатель сказал:
два царя возьмут Трою, полную сокровищ, но им не миновать гнева богини Артемиды,
покровительницы беременных и рожениц. И действительно, Артемида насылает на
греческие корабли противные ветры, а в искупление требует себе человеческой
жертвы — юной Ифигении, дочери Агамемнона и Клитемнестры. Долг вождя побеждает в
Агамемноне чувства отца; он отдает Ифигению на смерть. (О том, что случилось с
Ифигенией, потом напишет трагедию Еврипид.) Греки отплывают под Трою, а в Аргосе
остается Климнестра, мать Ифигении, помышляя только об одном — о мести за дочь.
Двое мстителей находят друг друга: Эгисф и Клитемнестра становятся любовниками и
десять лет, пока тянется война, ждут возвращения Агамемнона. Наконец Агамемнон
возвращается, торжествуя, — и тут его настигает месть. Когда он омывается в
бане, Клитемнестра и Эгисф накидывают на него покрывало и поражают его топором.
После этого они правят в Аргосе как царь и царица. Но в живых остается маленький
сын Агамемнона и Клитемнестры — Орест: чувство матери побеждает в Клитемнестре
расчет мстительницы, она отсылает его в чужой край, чтобы Эгисф не погубил за
отцом и сына. Орест растет в далекой Фокиде, помышляя только об одном — о мести
за Агамемнона. За отца он должен убить мать; ему страшно, но вещий бог Аполлон
властно ему говорит: «Это твой долг».
Орест вырос и приходит мстить. С ним его фокидский друг Пилад — имена их стали в
мифе неразрывны. Они притворяются путниками, принесшими весть, сразу и печальную
и радостную: будто бы Орест умер на чужбине, будто бы Эгисфу и Клитемнестре
больше не грозит никакая месть. Их впускают к царю и царице, и здесь Орест
исполняет свой страшный долг: убивает сперва отчима, а потом родную мать.
Кто теперь продолжит эту цепь смертей, кто будет мстить Оресту? У Эгисфа с
Клитемнестрой не осталось детей-мстителей. И тогда на Ореста ополчаются сами
богини мщения, чудовищные Эриннии;
они насылают на него безумие, он в отчаянии мечется по всей Греции и наконец
припадает к богу Аполлону: «Ты послал меня на месть, ты и спаси меня от мести».
Бог выступает против богинь:
они — за древнюю веру в то, что материнское родство важнее отцовского, он — за
новое убеждение, что отцовское родство важнее материнского. Кто рассудит богов?
Люди. В Афинах, под присмотром богини Афины (она женщина, как Эриннии, и она
мужественна, как Аполлон), собирается суд старейшин и решает: Орест прав, он
должен быть очищен от греха, а Эринниям, чтобы их умилостивить, будет
воздвигнуто святилище в Афинах, где их будут чтить под именем Евменид, что
значит «Благие богини».
По этим мифам драматург Эсхил и написал свою трилогию «Орестея» — три
продолжающие друг друга трагедии: «Агамемнон», «Хоэфоры», « Евмениды».
«Агамемнон» — самая длинная трагедия из трех. Она начинается необычно. В Аргосе,
на плоской крыше царского дворца, лежит дозорный раб и смотрит на горизонт:
когда падет Троя, то на ближней к ней горе зажгут костер, его увидят через море
на другой горе и зажгут второй, потом третий, и так огненная весть дойдет до
Аргоса: победа одержана, скоро будет домой Агамемнон. Он ждет без сна уже десять
лет под зноем и холодом — и вот огонь вспыхивает, дозорный вскакивает и бежит
оповестить царицу Клитемнестру, хоть и чувствует: не к добру эта весть.
Входит хор аргосских старейшин: они еще ни о чем не знают. Они вспоминают в
долгой песне все бедствия войны — и коварство Париса, и измену Елены, и
жертвоприношение Ифигении, и нынешнюю неправедную власть в Аргосе: зачем все
это? Видно, таков мировой закон: не пострадав, не научишься. Они повторяют
припев:
«Горе, горе, увы! но добру да будет победа». И молитва словно сбывается: из
дворца выходит Клитемнестра и объявляет: «Добру — победа!» — Троя взята, герои
возвращаются, и кто праведен — тому добрый возврат, а кто грешен — тому
недобрый.
Хор откликается новой песней: в ней благодарность богам за победу и тревога за
вождей-победителей. Потому что трудно быть праведным — блюсти меру: Троя пала за
гордыню, теперь не впасть бы нам в гордыню самим: малое счастье верней большого.
И точно: является вестник Агамемнона, подтверждает победу, поминает десять лет
мучений под Троей и рассказывает о буре на обратном пути, когда все море
«расцвело трупами» — видно, много было неправедных. Но Агамемнон жив, близится и
велик, как бог. Хор вновь поет, как вина родит вину, и вновь клянет зачинщицу
войны — Елену, сестру Клитемнестры.
И вот наконец въезжает Агамемнон с пленниками. Он и впрямь велик, как бог: «Со
мной победа: будь она со мной и здесь!» Клитемнестра, склоняясь, стелет ему
пурпурный ковер. Он отшатывается: «Я человек, а пурпуром лишь бога чтут». Но она
быстро его уговаривает, и Агамемнон вступает во дворец по пурпуру, а
Клитемнестра входит за ним с двусмысленной молитвою: «О Зевс-Свершитель, все
сверши, о чем молю!» Мера превышена: близится расплата. Хор поет о смутном
предчувствии беды. И слышит неожиданный отклик: на сцене осталась пленница
Агамемнона, троянская царевна Кассандра, ее полюбил когда-то Аполлон и дал ей
дар пророчества, но она отвергла Аполлона, и за это ее пророчествам никто не
верит. Теперь она отрывистыми криками кричит о прошлом и будущем аргосского
дома: людская бойня, съеденные младенцы, сеть и топор, пьяная кровь, собственная
смерть, хор Эринний и сын, казнящий мать! Хору страшно. И тут из-за сцены
раздается стон Агамемнона: «О ужас! в доме собственном разит топор!.. О горе
мне! другой удар: уходит жизнь». Что делать?
Во внутренних покоях дворца лежат трупы Агамемнона и Кассандры, над ними —
Клитемнестра. «Я лгала, я хитрила — теперь говорю правду. Вместо тайной
ненависти — открытая месть: за убитую дочь, за пленную наложницу. И мстящие
Эриннии — за меня!» Хор в ужасе плачет о царе и клянет злодейку: демон мести
поселился в доме, нет конца беде. Рядом с Клитемнестрой встает Эгисф: «Моя сила,
моя правда, моя месть за Фиеста и его детей!» Старцы из хора идут на Эгисфа с
обнаженными мечами, Эгисф кличет стражу, Клитемнестра их разнимает: «уж и так
велика жатва смерти — пусть бессильные лаются, а наше дело — царствовать!»
Первой трагедии — конец.
Действие второй трагедии — восемь лет спустя: Орест вырос и в сопровождении
Пилада приходит мстить. Он склоняется над могилой Агамемнона и в знак верности
кладет на нее отрезанную прядь своих волос. А потом прячется, потому что видит
приближающийся хор.
Это хоэфоры, совершительницы возлияний, — по ним называется трагедия. Возлияния
водой, вином и медом делались на могилах, чтобы почтить покойника. Клитемнестра
продолжает бояться Агамемнона и мертвым, ей снятся страшные сны, поэтому она
прислала сюда с возлияниями своих рабынь во главе с Электрой, сестрой Ореста.
Они любят Агамемнона, ненавидят Клитемнестру и Эгисфа, тоскуют об Оресте: «Пусть
я буду не такой, как мать, — молит Электра, — и пусть вернется Орест отомстить
за отца!» Но может быть, он уже вернулся? Вот на могиле прядь волос — цвет в
цвет с волосами Электры; вот перед могилой отпечаток ноги — след в след с ногою
Электры. Электра с хоэфорами не знает, что и думать. И тут к ним выходит Орест.
Узнание совершается быстро: конечно, сначала Электра не верит, но Орест
показывает ей: «Вот мои волосы: приложи прядь к моей голове, и ты увидишь, где
она отрезана; вот мой плащ — ты сама соткала его мне, когда я был еще ребенком».
Брат и сестра обнимают друг друга: «Мы вместе, с нами правда, и над нами —
Зевс!» Правда Зевса, веление Аполлона и воля к мести соединяют их против общей
обидчицы — Клитемнестры и ее Эгисфа. Перекликаясь с хором, они молятся богам о
помощи. Клитемнестре снилось, будто она родила змею и змея ужалила ее в грудь?
Пусть же сбудется этот сон! Орест рассказывает Электре и хору, как проникнет он
во дворец к злой царице; хор отвечает песней о злых женщинах былых времен — о
женах, из ревности перебивших всех мужяин на острове Лемносе, о Скилле, ради
любовника погубившей отца, об Алфее, которая, мстя за братьев, извела родного
сына,
Начинается воплощение замысла: Орест и Пилад, переодетые странниками, стучатся
во дворец. К ним выходит Клитемнестра. «Я проходил через Фокиду, — говорит
Орест, — и мне сказали: передай в Аргос, что Орест умер; если хотят — пусть
пришлют за прахом». Клитемнестра вскрикивает: ей жалко сына, она хотела спасти
его от Эгисфа, но не спасла от смерти. Неузнанный Орест с Пиладом входят в дом.
Нарастание трагизма перебивается эпизодом почти комическим: старая нянька Ореста
плачется перед хором, как она любила его малюткой, и кормила, и поила, и стирала
пеленки, а теперь он умер. «Не плачь — может быть, и не умер!» — говорит ей
старшая в хоре. Час близок, хор взывает к Зевсу: «Помоги!»; к предкам: «Смените
гнев на милость!»; к Оресту: «Будь тверд! если мать вскрикнет:
«сын!» — ты ответь ей: «отец!»
Является Эгисф: верить или не верить вестям? Он входит во дворец, хор замирает,
— и из дворца доносятся удар и стон. Выбегает Клитемнестра, за нею Орест с мечом
и Пилад. Она раскрывает грудь: «Пожалей! этой грудью я тебя вскормила, у этой
груди я тебя баюкала». Оресту страшно. «Пилад, что делать?» — спрашивает он. И
Пилад, до этого не сказавший ни слова, говорит: «А воля Аполлона? а твои
клятвы?» Больше Орест не колеблется. «Это судьба судила мне убить мужа!» —
кричит Клитемнестра. «А мне — тебя», — отвечает Орест. «Ты, сын, убьешь меня,
мать?» — «Ты сама себе убийца». — «Кровь матери отомстит тебе!» — «Кровь отца
страшней». Орест ведет мать в дом — на казнь. Хор в смятении поет: «Воля
Аполлона — смертному закон; скоро минует зло».
Раскрывается внутренность дворца, лежат трупы Клитемнестры и Эгисфа, над ними —
Орест, потрясающий кровавым покрывалом Агамемнона. Он уже чувствует безумящее
приближение Эринний. Он говорит: «Аполлон велел мне, мстя за отца, убить мать;
Аполлон обещал мне очистить меня от кровавого греха. Странником-просителем с
масличной ветвью в руках я пойду к его алтарю; а вы будьте свидетелями моего
горя». Он убегает, хор поет: «Что-то будет?» На этом кончается вторая трагедия.
Третья трагедия, «Евмениды», начинается перед храмом Аполлона в Дельфах, где
середина земного круга; храм этот принадлежал сперва Гее-Земле, потом
Фемиде-Справедливости, теперь Аполлону-Вещателю. У алтаря — Орест с мечом и
масличной ветвью просителя; вокруг хор Эринний, дочерей Ночи, черных и
чудовищных. Они спят:
это Аполлон навел на них сон, чтобы вызволить Ореста. Аполлон говорит ему:
«Беги, пересеки землю и море, предстань в Афины, там будет суд». «Помни обо
мне!» — молит Орест. «Помню», — отвечает Аполлон. Орест убегает.
Является тень Клитемнестры. Она взывает к Эринниям: «Вот моя рана, вот моя
кровь, а вы спите: где же ваше мщение?» Эриннии пробуждаются и хором клянут
Аполлона: «Ты спасаешь грешника, ты рушишь вечную Правду, младшие боги попирают
старших!» Аполлон принимает вызов: происходит первый, еще короткий спор. «Он
убил мать!» — «А она убила мужа». — «Муж жене — не родная кровь:
матереубийство страшней мужеубийства». — «Муж жене — родной по закону, сын
матери — родной по природе; а закон всюду един, и в природе не святее, чем в
семье и обществе. Так положил Зевс, вступив в законный брак с своею Герою». —
«Что ж, ты — с молодыми богами, мы — со старыми!» И они устремляются прочь, в
Афины:
Эриннии — губить Ореста, Аполлон — спасать Ореста.
Действие переносится в Афины: Орест сидит перед храмом богини, обняв ее кумир, и
взывает к ее суду, Эриннии хороводом вокруг него поют знаменитую «вяжущую
песнь»: «Мы блюдем кровавый закон: кто пролил родную кровь — тому поплатиться
своей; иначе не станет рода! Он бежать — мы за ним; он в Аид — мы за ним; вот
голос старинной Правды!» Афина предстает из храма:
«Не мне вас судить: кого осужу, тот станет врагом афинянам, а я этого не хочу;
пусть же лучшие из афинян сами свершат суд, сами сделают выбор». Хор в тревоге:
что решат люди? не рухнет ли древний порядок?
Выходят судьи — афинские старейшины; за ними — Афина, перед ними — с одной
стороны Эриннии, с другой — Орест и его наставник Аполлон. Начинается второй,
главный спор. «Ты убил мать». — «А она убила мужа». — «Муж жене — не родная
кровь». — «Я такой матери — тоже не родная кровь». — «Он отрекся от родства!» —
«И он прав, — вмешивается Аполлон, — отец сыну родней, чем мать: отец зачинает
плод, мать лишь взращивает его в утробе. Отец и без матери может родить: вот
перед вами Афина, без матери рожденная из головы Зевса!» — «Вершите суд», —
говорит Афина старейшинам. Один за другим они голосуют, опуская камешки в чаши:
в чашу осуждения, в чашу ^ оправдания. Подсчитывают: голоса разделились поровну.
«Тогда и я подаю мой голос, — говорит Афина, — и подаю за оправдание: милосердие
выше озлобления, мужское родство выше женского». С тех пор во все века в
афинском суде при равенстве голосов подсудимый считался оправданным — «голосом
Афины».
Аполлон с победою, Орест с благодарностью покидают сцену. Перед Афиной остаются
Эриннии. Они в неистовстве: рушатся древние устои, люди попирают родовые законы,
как покарать их? Наслать ли на афинян голод, чуму, смерть? «Не нужно, — убеждает
их Афина. — Милосердие выше озлобления: пошлите афинской земле плодородие,
афинским семьям многодетность, афинскому государству крепость. Родовая месть
цепью убийств подтачивает государство изнутри, а государство должно быть
прочным, чтобы противостоять внешним врагам. Будьте милостивы к афинянам, и
афиняне будут вечно чтить вас как «Благих богинь» — Евменид. А святилище ваше
будет меж холмом, где стоит мой храм, и холмом, где судит вот этот суд». И хор
постепенно умиротворяется, принимает новую почесть, благословляет афинскую
землю: «Прочь раздоры, да не будет крови за кровь, да будет радость за радость,
да сплотятся все вкруг общих дел, против общих врагов». И уже не Эринниями, а
Евменидами, под водительством Афины, хор покидает сцену.
М. Л. Гаспаров
|
